...Многие сегодня готовы представить народ недееспособным и даже облить его грязью, готовы воровать чужую доблесть, лишь бы войти в историю и утешить свое самолюбие с высоты мундиров и должностей. И больше всего стараются те, кто не воевал, не видел врага в бою. Наверное, это комплекс неполноценности, просто трусость, когда они заливают всех грязью, говорят, что «все одинаковы и все вели себя так», стараясь оправдаться в глазах народа. Порой входят в такой раж, что забывают о том, что еще живо поколение, которое помнит, как вели себя те или иные. И хотя их никто не обвиняет, они все оправдываются и подставляют грудь для очередной награды, которая должна подтвердить, оправдать, показать...

Многие сегодня пишут статьи и даже книги, что-то там доказывают, возвеличивают себя. Я сторонюсь этого, так как очень легко потеряться в такой бурной и никчемной деятельности. Просто справедливости ради надо сказать, что ни один из нынешних власть предержащих или бывших директоров, областных партийных и государственных деятелей высокого ранга того времени не имеет отношения к подполью. 

К началу митингового этапа в 1988 году в Арцахе работали в подполье около 150 человек. Они готовились к будущим митингам, организовывали сбор подписей под воззваниями и обращениями в партийные органы и органы государственной власти. Занимались распространением листовок, работой с людьми, выявляли факты дискриминации и выступали в защиту национального достоинства...

Мы все были связаны с подпольщиками в Армении, например, Игорем Мурадяном, Суреном Айвазяном. Движение в Армении состояло в большинстве своем из представителей академических кругов, людей культуры, интеллигенции, студенчества. Практически не было людей «со связями» или тех, кто «делал деньги», - происходящее их по большому счету не волновало. 

Не понимая ситуации в Арцахе, которая к тому же быстро менялась, подполье в Армении зачастую давало оторванные от реальности рекомендации. Связи нет, пока съездишь и вернешься, многое изменялось - порой до неузнаваемости. Судьба Арцаха решалась здесь, на месте, а не в Ереване. И я предложил։ чтобы справиться с такой неопределенностью, надо создать в Арцахе единую организацию. Только в этом случае у нас есть шанс овладеть ситуацией - не плестись за событиями, а вести и направлять их. Со мной согласились. Подпольные ячейки были во всех районах. В Гадруте была четверка – Манвел Саркисян, Эмиль Абрамян, Артур Мкртчян и Гагик Аванесян. В Мартуни – Володя Хачатрян, Камо Сафарян из Чартара, Григор Улубабян. В Аскеране – Славик Арушанян, в Мардакерте - Виген Ширинян. В Степанакерте существовало несколько групп, но они слушали нас и координировали свои действия. Руководителем одной из таких групп был Агаян Самвел - влиятельная и харизматичная личность, хоть и принадлежал по сути к криминальным авторитетам...

«Засланные»

...Где-то за четыре месяца до декабря 1987 года для нас, реально организующих движение, большой проблемой стал рост количества «засланных». А ведь движение тогда еще не переросло во всенародное. В один из моментов «засланные» составляли чуть ли не большинство. Не надо забывать, что мы были молоды, неопытны и не до конца понимали, что происходит. Мы просто верили. Ведь «они» тоже были армянами и тоже говорили правильные слова, у них тоже горели глаза. Мы работали в тот период сердцем, а не холодной головой...

Тема «засланных» для меня не теоретическая, она прошлась по мне в буквальном смысле слова. Дважды, благодаря доносам таких вот «засланных», я оказывался на волоске от гибели...

Тема лиц, которые работали во время движения со спецслужбами СССР, сложна и противоречива. Порой в армянском обществе даже поднимается вопрос о необходимости люстрации, которая запретила бы таким лицам принимать участие в общественно-политической и государственной жизни... 

...Весной 1991 года, когда был поставлен вопрос на голосование – оставаться в составе Азербайджана или выходить 18 человек высказались за то, чтобы оставаться, и только четверо проголосовали против. Сегодня те, кто голосовал в пользу Азербайджана, «уважаемые люди» при больших должностях и даже герои. Не надо укорять их и тем более бить по голове, напоминать каждый день о прошлых грехах, однако славить таких личностей, давать им полномочия тоже нельзя...

Поднявшие волну и оседлавшие волну

Мы не снимались на камеру, не фотографировались, как делали позже многие - те, кто понимал, что «реклама двигатель торговли» и сознательно использовал этот момент. 

Некоторые доходили до абсурда, организуя съемки своего участия в активных боевых действиях. Даже профессиональные военные журналисты и операторы, ведущие военную хронику, не могли снимать и передавать военную реальность, реальность боя такой, какая она есть на самом деле. Передать атмосферу и напряжение удавалось только большим художникам, которых можно пересчитать по пальцам. Но некоторые понимали, что будет день завтрашний, и готовились к нему...

Но мы в начале движения не задумывались о том, чтобы иметь на будущее фотографии и прочие свидетельства своего участия. Поэтому сегодня новое поколение смотрит телевизор и спрашивает – а где вы были, где воевали? Вас нет в кадре, на фотоснимках. 

Когда движение только поднималось, лидеры, чьи имена сегодня на слуху, были в стороне. Как только оно стало разворачиваться и становиться общенародным, они появились и начали действовать. Скажем, через несколько дней после начала общеарцахской забастовки, мы решили, что надо ее прекращать. Однако новоиспеченные «активисты» и «засланные», стали убеждать народ в необходимости бессрочной забастовки. Мы безрезультатно пытались объяснять, что это лишено смысла. Советской экономике безразлично – работаешь ли ты здесь или нет. Но сам ты очень быстро выдохнешься, так как не получаешь зарплаты, прекращается снабжение области. Тебе надо работать, чтобы получать ресурсы из Центра, которые позволят тебе сделать больше. А ты даже не выгружаешь вагоны с мукой. Как ты собираешься жить? В конце концов, надо кормить семьи...

На популистских лозунгах и крике новые «лидеры» четыре месяца продолжали забастовку. Потом народ стал приходить в себя, так как экономическая ситуация стала очень тяжелой. Запасы закончились, Арцах оказался на грани голода, а смысл происходящего становился для народа совсем уж непонятным. А смысл был простым и к национальным интересам он отношения не имел. Это была борьбой за власть и влияние, и дело было сделано - ребята, оседлавшие волну, прочно заняли место на трибуне, их уже было не стащить оттуда, не выковырять...

Строительство Армии

Понимание того, что нужно строить армию пришло в 1988 году. Точнее необходимость армии осознавалась и раньше, но именно в 1988 году пришло понимание, что уже можно начать строить. Армия Обороны начиналась с отдельных отрядов. Часть из них создавалась через ополчение, когда односельчане собирались вместе, чтобы защитить свои дома. Большей частью это происходило в рамках фидаинского движения и несло с собой большую опасность. Нужно было бороться против фидаинства – того самого, которое привело нас к Геноциду начала XX века. 

Многие в те годы не понимали, что фидаинское движение обречено и опасно, если не перерастет в армию. Например, Мурад Петросян очень долго не хотел расставаться с фидаинством и не понимал, что нам нужны армия и солдаты, а не фидаины. А вот Ашот Бекор, Ашот Саркисян, Самвел Бабаян с самого начала хорошо это понимали. И если в 1988 необходимость армии осознавалась узким кругом активистов, то к где-то к 90-му году это уже стало фактом общественной жизни. То есть потребовалось два года, чтобы народ и движение созрели, пришли к осознанию необходимости армии...

В 1990 году мы достигли уже качественно другого уровня. Если до этого отряды создавались по принципу «дружбы», то есть в них входили ребята, которые давно знали друг друга, то теперь это выглядело уже по-другому. Агаян Самвел, Мурад Петросян и я собирались и решали, кто из добровольцев в какой отряд пойдет. Тем самым у ребят постепенно вырабатывалась привычка кого-то слушать, а координационный совет во главе с Мурадом Петросяном становился прообразом штаба армии. Мурад был чересчур амбициозным, и чтобы дело не развалилось, не успев начаться, мы поставили его «главным». 

Когда привычка укоренилась, и совет прочно стал на ноги, во главе стал уже я. Вначале должность называлась главный координатор, а затем уже командующий Армией Обороны. Так или иначе, большой и даже огромной заслугой совета стало добровольное вхождение всех отрядов в Армию Обороны. 

Самвел Бабаян

Создавая Армию, нужно было быть очень аккуратным, использовать адекватные методы работы. Ведь поначалу не все были готовы находиться в рамках единой военной структуры, подчиняться вышестоящим. Скажем, если бы Самвел Бабаян с его жестким и авторитарным стилем работы появился бы тогда, на первом этапе, его просто бы убили. Армянской государственности пока не было, и мы работали, большей частью через убеждение. А Самвел Бабаян тогда был чересчур молод и не имел авторитета, чтобы кого-то убеждать. Он был одним из многих, равным среди равных, бойцом в строю, но не командиром и тем более не тем «Командующим», как его называют до сих пор в Арцахе. Общеармянским государственным деятелем, который по праву подписал договор о перемирии, он стал к 1994 году. 

Я помогал ему подняться и окрепнуть, дал оружие, не позволил его задавить. Кроме того, видя как командные высоты в движении берут бывшие советские чиновники и карьеристы, я понял, что надо протолкнуть наверх кого-то из простого народа, чтобы он мог уравновесить это «коммунистическое братство». В противном случае движение пойдет на дно. Понимая, что мне рано или поздно придется уйти, так как игра пошла уже по совершенно другим правилам, я поставил его своим замом. К тому же мои ребята тяготились постами, должностями. Они хотели воевать. Тот же Бекор говорил։

- Я не готов к такому посту. Я должен воевать...

- А что – я готов к такому посту? 

- Да нет. Но это твоя головная боль - делай что хочешь. 

Мои ребята не захотели, а Самвел Бабаян захотел. Он очень хорошо знал жизнь, и я был уверен, что он «съест» всех тех, кто тогда находился выше. Самвел Бабаян не был выходцем из советской элиты, не знал и не был испорчен нравами, которые в ней царили. Да и, честно говоря, просто не было других, более образованных и подготовленных кандидатов, которые могли бы потянуть такую нагрузку. Эти недостатки впоследствии сыграли свою отрицательную роль. У тебя нет образования, кругозора, а ты попадаешь в большие города и столицы, тебя приводят в большие здания, во дворцы. Ты поднимаешь голову – папаха с головы слетает и голова следом за ней. Ноги начинают дрожать. Не избежал этого и Самвел Бабаян. 

...Я много раз говорил с людьми, которые хотели его скинуть, занять его место, но говорили и мыслили теми же категориями – зажать, проутюжить... Потом, когда Самвела скинули, многие приходили и соглашались։ ты был прав, когда советовал его не убирать. Вместо одного «Большого Самвела», диктатора, наступило время множества «мелких самвелов» и «диктаторчиков», стремящихся к безграничной власти над несколькими десятками людей. Но было уже поздно... Период военной диктатуры был резко и жестко прерван. Хотя уход военных из политической сферы, смена диктатуры, это закономерный процесс, переход мог бы быть другим, с меньшими потерями для армянского народа и государственности. Тем не менее, началось другое время и надо учиться жить по его законам. 

Леонид Азгалдян был воином 

Об Азгалдяне рассказала мне Жанна Галстян. В первый раз у него не сложилось в Арцахе, и он уехал, но я успел его увидеть. На фоне разношерстной и малообученной военному делу кучи людей и командиров, он был действительно грамотным военным специалистом. Поэтому я подумал, что именно этот человек поможет нам создать из вооруженных людей боеспособные отряды и армию, и поехал за ним. Поговорили, я предложил ему приехать создать тренировочный лагерь для моих ребят. Условия простые я посылаю ребят, а он их готовит. Основной лагерь располагался в Мардакерте, Даграре, - подальше от любопытных глаз, и второй в Мсмна. Был еще один такой специалист – Душман Вартан (Степанян Вартан). Он воевал в Афганистане и стал высокопрофессиональным спецназовцем и разведчиком, в одиночку ходил в разведку в Пакистан.

Однажды ко мне приходит Владимир Балаян, начальник мардакертского лагеря, и говорит։

- Командир, я что-то не пойму. Леонид нас вербует в свою армию. 

- Ну, значит, вербуйся. 

- Да ты мне как брат, что ты предлагаешь? (А мы – Бекор, Владимир и я - были очень близки.)

- Я тебе говорю - вербуйся. От того, что ты завербован, ты не перестаешь быть моим братом. 

- Да нет, неправильно это. 

- Он дает оружие, готовит твоих ребят?

- Да.

- Ну вот, значит, обучайтесь, получайте оружие, а там со временем Леонид поймет, кто кого на самом деле завербовал и что на самом деле происходит. 

Леонид нам оружие не давал, только своим, и его понять можно. У него была своя хороша налаженная сеть и каналы поставки оружия. Первые «фаготы» в Арцахе появились у него. Но он не совсем доверял нам. Человеку со стороны, не из Арцаха было практически невозможно понять, кто мы, с кем связаны на самом деле. На первых порах он был очень осторожен. И вот в следующий раз я вижу Владимира уже «завербованного», - вооружен и экипирован так, что даже завидно. Даже у меня не было такого оружия и экипировки. Когда со временем Дашнакцуцюн устроила «утечку» той «вербовочной истории», Леонид был удивлен, что арцахцы его переиграли. 

Политические партии и борьба за власть во время войны

...Зарождение новой реальности – Армии Обороны – не могло не привлечь внимание армянских политиков и партий, и традиционных, таких как Дашнакцуцюн, и формирующейся партии власти, каковой становилось Армянское общенациональное движение (АОД). Хотя на самом деле «партии» и все, что с ними связано, - это пена на поверхности истории, и тем, кто сегодня занимается партийной жизнью, перед смертью будет стыдно. Партия - это орган, который позволяет человеку претендовать на власть. И очень сложно не заразиться гордыней, а она - первый смертный грех. Партия создает у человека ощущение и даже уверенность в том, что он, как «член партии» и тем более, как «партийный руководитель» стал гораздо весомее, важнее.

Между партиями развернулась ожесточенная борьба за власть и влияние, она проходила как в Арцахе, так и в Ереване. В Арцахе во время движения была только одна партия – Дашнакцутюн, но не было партийного духа. Мы были там, внутри и ни разу, ни при каких обстоятельствах эти отношения невозможно назвать партийными. Дашнакцутюн рассматривалась как возможность получить доступ к ресурсам, в первую очередь, оружию. И когда мы вышли из Дашнакцутюн в конце 1991-го - начале 92-го, из свыше 600 членов партии в Арцахе осталось около 25 человек. Причем многие из оставшихся тоже хотели уйти, но я возражал, объясняя тому же Ашоту Бекору, что надо оставаться, чтобы иметь доступ к боеприпасам и пр... И Самвел Бабаян успел побывать дашнаком - я ему посоветовал вступить. Он стал размахивать руками։ «Зачем мне это надо, какой из меня дашнак?» Но аргумент насчет оружия его убедил. 

Так рождались мифы и легенды, которые сегодня работают на Дашнакцутюн. На самом деле Ашот Бекор и многие другие, были не дашнаками, а патриотами и воинами Армении. Всевышний дал нам победу, потому что в те годы мы любили друг друга и никогда ни при каких обстоятельствах не помышляли, что можно оставить своего товарища в бою. Каждый знал, что если его ранят, товарищи вытащат...

Но есть другая жизнь, другой взгляд на место и судьбу человека, народа, страны. В армянской реальности тех лет был Левон Тер-Петросян и партия власти в Республике Армения, контролирующие поступление ресурсов в Арцах. Они начали активно вовлекать Армию и «человека с ружьем» в политику, переманивая на свою сторону бойцов и отряды. К 1991 году отношения между Ереваном, где у власти был АОД, и Арцахом, где был Дашнакцуцюн, дошли до критичной точки. Все материальные ресурсы – ГСМ, боеприпасы и оружие, продовольствие шли через Ереван, который не хотел видеть меня во главе Армии Обороны. 

Мои портящиеся отношения с Л. Тер-Петросяном к 1991 году достигли критического предела. Противоборство с Азербайджаном переходило на другой уровень и нужно было определяться. Я, конечно же, мог остаться, если бы согласился выполнять все указания из Еревана. Думаю, тогда Левон Тер-Петросян с удовольствием бы работал со мной, о чем он в узких кругах говорил не раз. Однако помимо полного и безусловного подчинения, необходимо было бы согласиться физически убрать с политической арены некоторых деятелей в Арцахе, тем самым сосредоточив в своих руках всю власть, как военную, так и политическую. Я не мог пойти на такой шаг. В силу своих убеждений я не могу убивать ради власти. Да, я воевал и убивал турок – в бою. Это было моей святой обязанностью – защищать свою Отчизну, свой дом, семью, веру от вторгшегося врага. Но убивать армянина, такого же, как я – для меня невозможно. 

Думаю теперь должно быть очевидно, почему Левон Тер-Петросян и АОД не могли дать оружие «Дашнаку Аго», у которого такие вот взгляды на войну и мир. Они тогда провели меня и показали 11000 автоматов, закупленных армянином из Спюрка для Арцаха. Я встречался с ним позднее. Мне сказали, что оружие поступит в Арцах, если я уйду или соглашусь с их взглядом на будущее Армении и армянского государства. И дело тут даже не в Дашнакцуцюн, политических пристрастиях и пр. К тому времени, когда я подал в отставку, я уже подал заявление на выход из Дашнакцуцюн. Проблема заключалась в более глубоких смыслах и мировоззрении. 

Первую партию оружия АОД переслал через Роберта Кочаряна. Наверное, Роберт и те, кто был рядом с ним, там, в Ереване били себя в грудь, утверждая, что они контролируют ситуацию и пр. Чтобы показать, что это не так, я забрал у них оружие сразу же у вертолета. Другой раз они переслали партию уже через Леонарда Петросяна, и я вновь ее забрал. Во время одного из таких случаев в вертолете сидел и Сейран Оганян. Мне надо было показать Еревану, что в Арцахе власть находится в одних руках и не стоит пытаться создавать разногласия внутри Арцаха и пользоваться ими, создавая соперничающие за власть партии. Тогда они перестали посылать оружие. До моей отставки они передали в Арцах всего 300 автоматов и ждали, пока я не уйду. В этих условиях я принял решение уйти, так как в противном случае под удар ставилась бы вся борьба и судьба Арцаха. Шел февраль 1992 года, начинался уже другой период арцахской истории и войны. Обещание продолжить поставки они не выполнили – обманули.

Каковы были намерения АОД и Тер-Петросяна – просто сменить меня, как личность, и поставить своего человека, который беспрекословно слушался бы их? Или более глубинная политика, результатом которой должна была стать сдача Арцаха? С возрастом и со временем я все больше склоняюсь к выводу, что верхушка АОД, взяв власть в Республике Армения, хотела все сдать, но не знала, как это сделать и при этом остаться в живых. Ведь к этому времени они имели дело уже с другой реальностью – вооруженным, а не митинговым народом. Как его контролировать? Никакой спецназ и карательные меры не могли гарантировать, что ты останешься в живых. 

В таком случае тот факт, что мы смогли в кратчайший срок создать армянскую армию, наладить устойчивое взаимодействие, приобретает уже другой смысл. Без такой армии, без такого взаимодействия внутри руководства армянских вооруженных сил армянские политики во главе с Тер-Петросяном, думаю, сдали бы Арцах. Человек с ружьем, которого они привели в политику, в критический момент армянской истории сыграл не так, как планировалось, и встал на сторону народа, а не политиканов и предателей. Инстинкт или мудрость народа, назовите, как хотите, помогли военным и патриотам остановить и преодолеть пораженческий сценарий, реализуемый Тер-Петросяном и верхушкой АОД. То есть политика Левона Тер-Петросяна и АОД, а теперь уже Армянского национального конгресса, которую мы видим сегодня, последовательно проводится как минимум с 1991 года. 

 Мы все-таки уникальный народ, так как сумели одержать победу в условиях, когда твой Президент, глава твоего народа искренне и настойчиво старался привести его к поражению. Очень мало народов, которые способны на такое. Можно вспомнить много случаев в истории, когда президент (царь)-предатель приводил свой народ к поражению, хотя была возможность сражаться и побеждать, но обратное я припомнить не могу. 

Порой можно услышать, что если я и такие как я согласились бы физически убрать ряд политиков, возможно, страна пошла бы по другому пути, и из Армении не уехали бы свыше миллиона армян. Тебя ставят, на первый взгляд, перед очень неприятным выбором, - или ликвидация нескольких, или потеря для Армении свыше миллиона армян. Выбор, который не может быть сделан и согласован, в рамках, как политической логики, так и морали, совести. Думаю, тут не все так просто и выбора как такового на самом деле нет. Такое состояние армянской власти, - глубокая проблема. Каков народ, такова и его власть...

Служение и наемничество

Меня многие не могли понять – тогда и сейчас. Не соглашались, шли против меня, когда, например, я не разрешал им оставаться фидаинами. Они хотели власти. Ведь что такое фидаин – это человек с оружием в руках, и через оружие он держит власть, принимает решения. И это опьяняет. Того же Самвела Бабаяна можно считать «главным фидаином» и выразителем этого нерва военной власти, который, в конечном счете, его доконал. История любит преподносить уроки и даже поиздеваться над людьми. Понимая в начале движения пагубность фидаинства, железной рукой искореняя его, Самвел Бабаян к 1994 году стал «Главным фидаином» Арцаха и выразителем идеи։ «Я воевал, я отстоял, защитил. Почему вы мне не даете то, что я считаю нужным». 

Произошла подмена, когда главным и решающим моментом становится не служба Отчизне, но обыкновенный торг. Вчерашние воины и освободители армянских земель, взамен своих военных услуг, начинают требовать материальные и нематериальные блага – себе, своей семье, близким, клану. Из армянских воинов они превращаются в наемников. Такая духовная болезнь сегодня широко распространена в армянской армии. Можно назвать не одну и не один десяток фамилий военачальников, офицеров, просто рядовых, которые так смотрят на свое служение Отчизне, ношение военной формы и оружия. Многие из боевых друзей, соратников за эти годы из воинов превратились в «торгашей от войны», наемников...

Если бы народ встал на ноги и сказал, что такое поведение и такое отношение к войне и оружию недопустимы, мы имели бы другую страну. Но он не встал, - согласился, значит, достоин именно таких отношений и такой власти...

Очень многим, даже большинству захотелось наслаждаться плодами «побед», жизнь и судьба воина была разменяны на власть, богатство, пиры и распущенность. Так что пусть не болтают нынешние с высоких трибун. Многие, если не все, кто сегодня при власти, имеют в своей биографии неприглядные факты. У каждого из них есть эпизоды, когда они вели себя как трусы, бежали. Многие из них не участвовали в боях, хотя любят хвастаться наградами и поучать молодых. Наверное, искренне позабыли, как вели себя во время войны, на поле боя, и почему-то вообразили, что и народ, не говоря уж о Всевышнем, забыли об этом. Пусть Господь простит меня, - лично я воевал, как воин, солдат...

 Где-то в 2002 году меня пригласили на показ нового фильма про взятие Шуши, просили оценить. Сидели генералы, полковники и такие, как я. В конце спросили мое мнение. Я сказал, что если относиться к фильму, как к воспоминаниям ряда людей о тех днях, то фильм как фильм – не первый и не последний. Если же, как к хронике и реальным событиям, то он вызывает улыбку. Чтобы понять, что происходило на самом деле, надо знать всю картину. Солдаты и командиры нижнего и среднего звена не могли знать и не знали, что происходит на самом деле. Знает очень ограниченный круг людей, который предпочитает сегодня молчать...

Армянская Армия сегодня 

 

Современное военное строительства армянской армии вызывает у меня озабоченность. Арцахская война показала, что в наших условиях, при таком численно превосходящем противнике, мы не можем выстоять, если считаем боевые действия противоборством равных по возможностям, боевой мощи противников. Нам надо учитывать тот факт, что довольно долго, в течение десятилетий Азербайджан будет иметь численное превосходство и преимущество в вооружении и военной технике. В этих условиях понятия «линия фронта» для Армии Обороны не должно существовать. Ты должен быть готов воевать в условиях полного окружения, уметь наносить удары и выходить из окружения, прорываться вглубь, дезорганизуя оборону противника. 

 Это скорее тактика войск специального назначения. Большая часть армянской армии, ее ударные части, должны быть выстроены, как спецназ. Нельзя армянского солдата привязывать к окопу, как это происходит сегодня. Нас приучили к укрепленным позициям, «окопной войне», хотя будущая война не будет таковой. Армянская армия сегодня не отвечает армянской действительности и реальностям будущей войны. 

Порой можно услышать аргументы, что боевая подготовка и оснащение войск специального назначения это совершенно другие усилия и затраты, и армянская государственность не в состоянии их потянуть. Думаю это лукавый аргумент и проблемы не в затратах, а способности высшего военного и политического руководства строить сильную армию. И если ресурсов не хватает, то не правильнее ли будет направить их в нужное русло, нежели тратить на обреченную структуру, малоподвижной, позиционной армии времен первой мировой войны. 

Но такой взгляд на армию потребует военных реформ, которые неизбежно ударят по власти армянского генералитета, не желающего что-либо менять. Армянской власти сегодня выгодно иметь неправомерно затратную и неэффективную армию. В результате с началом новой войны вновь, как в конце 93-го и начале 94-го года, будут неоправданные потери, и вновь армянскому народу придется в условиях войны решать те задачи, которые должны были быть решены во время мира. Строительство Армии Обороны сегодня происходит в рамках советской военной школы, которая уже стала частью истории. В XXI веке уже есть новый опыт, который надо изучать и использовать для нужд армянской армии. А это требует уже других кадров, других генералов – молодых, энергичных, которые были бы способны готовить армянскую армию к будущим войнам. 

беседовал Рачья Арзуманян

"АНИВ”, 6 (39) 2011 г.

------------------------------------------------

Տպագրվում է կրճատումներով